КВИР - Когда я верил в существование Деда Мороза...

Когда я верил в существование Деда Мороза...

Репетиторша в рамках занятия попросила меня назвать новогодние подарки от родителей, которые мне запомнились или которые меня впечатлили.

Сказал, что ничего особенного они мне не дарили - я просто сообщал им то, что хотел получить. Как правило, это были диснеевские мультфильмы про принцесс.

Когда я верил в существование Деда Мороза, матушка говорила мне, что нужно просто написать, что бы я хотел в Новый год под ёлку, а она уже передаст записку папе, который отправит ее Деду Морозу. Всё это действительно работало, и на Новый год я получал желаемое.

Я довольно детально представлял себе, как отец в своей тяжелой зимней куртке и в меховой шапке выходит во двор: глубокая зимняя ночь, тихая и молчаливая, что от скрипящего снега под ногами звенит в ушах, над головой беззвездное черное небо, зато чуть дальше сияет высокий фонарь. Вот под ним ветер и начинает закручивать сказочные белые вихри, один из которых приближается к отцу, выхватывает у него из рук мою записку и уносит ее в леса, где принимает эту записку зайка, зайка передает ее лисоньке, а лисонька - тетереву, а тетерев - белочке, а белочка - запрыгивает на длинную шею благородного оленя, который довозит ее прямиком по адресу: к бородатому седовласому Деду Морозу с тяжелым парфюмом, на мягкой коленке которого я с удовольствием оказывался регулярно, пока учился в начальной школе, - для праздничной фотографии, после которой мне и дарили то, что я просил в записках.

У меня краснело лицо и горели уши от смеси духов с хвойным ароматом праздничной елки, которая всегда стояла позади и, будь у нее глаза, могла видеть, как рука Деда Мороза, освещенная разноцветными огнями праздничной гирлянды, медленно скользит по моей спине. Нежные прикосновения вызывали такую тягостную привязанность, что когда сеанс с фотографиями подходил к концу, и следовало уступить коленку Деда Мороза другому ребенку, меня одолевала тошнотворная печаль, и я готов был вцепиться в его белую бороду, прижаться к его теплому мягкому телу и не отпускать никогда.

Но совсем скоро я узнал, что родители меня обманывали, читая записки, а на коленке я сидел у школьного электрика, который по совместительству работал в новогодние праздники Дедом Морозом за дополнительные деньги и еду. Без костюма он выглядел весьма прозаично - бороды у него никакой не было, зато была розовая проплешина, потертые джинсы, явно купленные не для него, но отданные ему с благими намерениями, куртка тоже джинсовая, а под ней рубашка в неровную клетку, застегнутая на все пуговицы так, что воротник плотно впивался в его жирную шею, образуя гигантскую складку.

Но когда он - всегда внезапно - заходил в классную комнату и снимал показания счетчика, в тот же момент мысли мои путались, будь то диктант или контрольная по математике, линованная тетрадка или в клеточку - вместо решения уравнения хотелось написать слово, которое я бы произнес с медленным тяжелым дыханием, но мы его еще не проходили.

В итоге рассказал ей, как однажды в новогоднюю ночь отец принес мне живого кролика - большого и белого. Это меня тогда действительно впечатлило и обрадовало.
Он прыгал вокруг нашей елки, задевая розовыми ушами праздничные украшения, на его пушистой шерстке оседал разноцветный свет от гирлянды. Матушка угощала его капустными листьями, а я мысленно придумывал ему место в своей комнате - папа бы смастерил ему домик, но ночью кролик все равно бы приходил ко мне в постель, греться и дремать у меня на коленях - теплый мягкий пушистый дружок.

Но наутро его обезглавили и съели.

Я проснулся и, потирая глаза, обнаружил на кухне всегда веселого дядю Вову, папиного сослуживца. Он напевал какую-то песню, держал освежеванную тушу кролика над газовой конфоркой, обжигая голубыми лепестками кончики его лап, на которых еще вчера был белоснежный пушок.

Я довольно быстро сообразил, что произошло, и от осознания подступила болезнь, тошнота - оказывается, новогодняя ночь, самое светлое время суток в году, может запросто обратиться кровавой бойней, а вслед за ней, как ни в чем не бывало, придёт новый день, без заминки, по расписанию - кровь по-хичкоковски уползет в решето на дне ванной и смешается с канализационными нечистотами, рекой забвения - будто ничего и не было.

И в последнем его воспоминании перед несправедливой гибелью - мальчик в оранжевой фланелевой рубашке до колен, протягивающий капустный лист, материнская рука, зачесывающая челку сына вправо, - ей досталось еще до боя курантов: по синякам и краснеющим ссадинам гуляют игривые новогодние огоньки, отравитель шепчет поздравительные послания на фоне башен, шепчет, чтобы не разбудить нашего отца, погребенного пьяным сном под праздничный ужин, где посреди стола, над сельдью в фиолетовой шубе, плавится свеча и, уподобившись часам, приближает трагедию.

Видит бог, лучше бы это был еще один диснеевский мультик.