КВИР - Поцелуй Фортуны

Поцелуй Фортуны

В своё время я был типичным ботаном - этакий бледный (хлюпик) стройный пай-мальчик, стремящийся к знаниям.

Мне с лёгкостью давались основные предметы, а физкультура, труд и военная подготовка были ужасной обузой, так как требовали физических усилий.

Когда мы закончили 8-й класс, выпускного как такового у нас не было, но администрация школы устроила торжественное собрание для учеников и родителей. После вступительной речи директор собственноручно вручал на сцене аттестаты отличившимся в учёбе или спорте ученикам. Отличников в нашей параллели было мало, поэтому меня тоже включили в эту группу с одной четвёркой по физкультуре.

Директор артистично стоял на сцене - высокий, немного сутулый, с уложенными назад тёмными вьющимися волосами, в стильном костюме с широкими бирючинами и необычным ремнём с красивой пряжкой. Он напоминал Маяковского, и не только внешне, от него так и веяло поэзией и бунтарством.

Когда он - филолог по образованию - иногда замещал заболевшую учительницу по литературе, то всегда вёл уроки креативно и очень экспрессивно, совсем как священник нью-эйдж, только не пел на своих службах. За весь урок Маяковский мог ни разу не присесть, он мотался как маятник, вводя весь класс в транс своей постоянной беготнёй перед доской от одного конца кабинета в другой. В такие моменты я всегда смотрел на его ноги. Ему было достаточно сделать несколько шагов, чтобы пересечь класс - такие длинные и красивые у него были ноги. Большой и шикарный, он был как запертая в маленькой клетке экзотическая птица, которую мне всегда хотелось выпустить на волю.

Перед вручением аттестата директор уважительно пожимал руку и демонстративно целовал в щёчку очередного отличившегося выпускника. Уловив заданный им алгоритм, я смело поднялся на сцену, но там, под впечатлением от торжественности момента, всё перепутал и первым делом ловко подставил директору щёку для поцелуя. В зале раздался дружный смех и жидкие аплодисменты, но сам я даже не понял, что что-то делаю неправильно.

Маяковский сначала растерялся, затем, взглянул на меня откуда-то сверху, с высоты своего двухметрового роста, улыбнулся, лукаво играя своими серыми искрящимися глазами, схватил мою безвольно висящую руку, а потом, как было положено по сценарию, долго тряс её, и в завершение расцеловал поочерёдно в обе щёки.

Заметьте: в обе щёки, в отличие от остальных выпускников. Этот факт тогда взволновал меня и подарил надежду на будущее. На самом деле, это были поцелуи самой Фортуны, потому что именно с них у меня началась совсем другая жизнь в школе (потом на вступительных в ВУЗ Фортуна ещё раз обратит на меня внимание и погладит по волосам).

После того, как директор театрально-наигранно расцеловал меня, смех в зале перерос в хохот, а аплодисменты перешли в дружные. Я сразу почувствовал, как кровь приливает к моему лицу, и теперь единственным моим желанием стало - поскорее уйти со сцены. Но так как я всё перепутал, мой выход оказался самым затяжным. У директора в руке всё ещё оставался мой аттестат, с вставленной между его корочек гвоздикой.

Он раскрыл его и быстро пробежался по содержимому, я почувствовал приятное тепло в груди, от осознания того, что он хочет запомнить моё имя.
- Отличник? - спросил он.
- Нет, у меня четвёрка по физкультуре, - констатировал я факт, казавшийся мне тогда нелепым и позорным. Маяковский тоже посчитал четвёрку по физре нелепостью на фоне остальных пятёрок, поэтому он недовольно покачал головой и поцокал языком, заочно упрекая учителя физкультуры в неумении натягивать оценки.

Когда я, весь раскрасневшийся, наконец спустился со сцены и пошёл по проходу в зале, довольные импровизацией родители одноклассников улыбались и подмигивали мне, оценив моё нелепое поведение, как шутку, разбавившую скучное мероприятие.

Только не подумайте сразу о классической клубничке между учителем и учеником. После тех поцелуев в щёчку директор действительно запомнил меня и всегда выделял из общей массы, относясь по-особенному тепло и внимательно, и я даже чувствовал какую-то скрытую связь между нами, но ничего "такого" к моему сожалению не было, кроме взаимовыгодного сотрудничества.

Как я догадался, он выдал хороших писдулей учителям второстепенных предметов, и у меня больше не возникало проблем с физ-рой и военкой: я старался и они тоже. В свою очередь я добросовестно мотался на олимпиады по основным предметам, радуя нашего Маяковского занятыми там местами.

Прошло много лет, и я сам достиг того возраста, в котором Маяковский был у нас директором. Я был молод и красив, когда случайно увидел его на улице. Сначала не узнал - так сильно он постарел: уменьшился в росте, сгорбился, шикарные волосы поредели и стали седыми, а глаза, прекрасные серые лучистые глаза, погасли и были совсем бесцветными.

Я знаю, что Маяковский вспомнил бы меня и обрадовался бы нашей встрече, но я не смог тогда подойти к нему. Сам не понимаю, как это объяснить, может мне было больно видеть свою первую романтическую увлечённость жалкой и немощной?

Я смотрел ему в след и мне хотелось кричать и плакать от несправедливой скоротечности жизни.

Иллюстрация - "Колесо Фортуны". Сэр Эдвард Бёрн-Джонс (1833-1898)

05 ФЕВРАЛЯ 2021 HERR PЕTER O

Ссылка:

Отзывы читателей

Не проходите мимо! Оставьте своё мнение »

Ответить на этот отзыв

Пишет мне как-то заяц. Врёт что 18. Понимаю что не. Решил слить красиво.
-мне говорю, малыш, как и тебе, в 16 нравились красивые крепкие мужики постарше, даже старше чем я сейчас, лет сорока пяти.
-а сейчас что изменилось??) радостно натеется дитятко
-а сейчас говорю, все крепкие красивые мужики, которые мне нравились в 16, умерли.

+14

Не все.Я жив)

Вася! А, уж как мне нравятся молодые сорокалетние парни. Уже что-то понимают в жизни, уже что-то умеют, с ними уже можно и ПОГОВОРИТЬ, а не только кувыркаться.