КВИР - Жених

Жених

для форсу, подчеркнуть значимость столичного гостя, то есть меня. До ведомственной гостиницы минут пятнадцать ходу, соблюдая в такую рань все правила дорожного движения, мы доехали за двадцать минут. В этот раз мне достался двухместный номер, но водитель уверил, что меня никто не побеспокоит и подселять никого не будут.

Работы было много. Уходил я в девять, и в девять же (только уже ночью) возвращался. Быстро принимал душ, пара бутербродов с чаем и спать. Даже телевизор, который принимал только местный канал, толком не смотрел.
В четверг, предпоследний день командировки, я припозднился. Подчищал хвосты, чтобы в пятницу сдать работу.

- У Вас открыто, - сообщила мне дежурная, к которой я обратился за ключом.
И что? Скандалить? Напоминать, что ко мне никого не должны подселять?
- Только на одну ночь. Утром он уедет.
Ладно, чего уж там.

У открытой двери в мой номер стояла местная женщина, по одежде - колхозница, городские так лет десять не одеваются.
- Ой, это мы Вас потревожили? Мой сын не стеснит Вас?
Мне понравилось это "не стеснит", хороший литературный язык. И в моем-то лексиконе "стеснит" где-то в закоулках памяти, есть от чего растрогаться.
- Ну, что Вы, какие церемонии.
Парень, стоящий у косяка двери со стороны номера был типично деревенский. Невысокого росточка, как раз вровень с матушкой, простодушная физиономия, приятная улыбка.
Я прошел мимо разговаривающих. Полномера было уставлено сумками и коробками.

- Это мы делали закупки на его свадьбу.
- Значит, ты у нас куёв (жених)? - тут я блеснул знанием узбекского.
Женщина еле заметно поморщилась, ну, не то у меня произношение, но потом улыбнулась:
- Да, он у нас жених, - и такая гордость была в её словах.
- Я пойду, соседушки мои уже заждались, - вдруг она заторопилась. - Спокойной ночи.

Женщина тихо прикрыла дверь, и я стал переодеваться в спортивный костюм.
- Ну что? Будем пить чай, или сначала в душ?
- А, можно?
- Почему нельзя? Бери полотенце и пошли. Кстати, давай познакомимся. Меня зовут Феликсом.
- Феникс? - удивился парень.
- Нет, феникс - это птица счастья, а я Феликс.
Хотя и приятно, когда тебя птицей счастья называют.
- А меня Аликом зовут.
- Ну, пошли, Алик, дневные заботы смывать.

В предбаннике я лихо разделся и пошлепал в душевую. Алик чуть-чуть затормозил, в душевую он зашел, не снимая трусиков. Ясно, стесняется.
Фигура у парня была классная, и попка - самое то, что я люблю. Ох, уж эти мысли нехорошие. Вон-вон, поганой метлой их.
- Может, тебе спину потереть? - я все же не сдержался.
- Нет, не надо, - он смутился, отступая под струи душа. Но член он мой разглядел, это я понял потому, как он уважительно посмотрел на меня.
Вольному воля.
Я домылся, и, чтобы не смущать парня, покинул душевую.

Когда Алик вернулся в номер, я уже заваривал чай.
Сели чаевничать. Обратил внимание, что треники его намокли. Ясно, он так трусов и не снял.
Поговорил с ним, порасспросил. Мама его - учительница русского языка, потому-то и "стесняем", и "соседушки". Парню двадцать два, к женитьбе как к неизбежному злу отношение философское, работает после училища ветеринаром.
- Уважаемая профессия, - похвалил я его.

Пора спать. Предложил ему перед сном сходить в туалет, чем опять вогнал в краску. Он отказался. В туалете я снова отогнал нехорошие мысли, кышь-кышь.
Вернулся, он уже лежит на спине, вытянувшись в струнку. Трусики на спинке кровати не заметил, значит лег в мокрых.
- Что же ты трусы не снял? Сыро же спать в мокрых. Или меня стесняешься? - и тут я ляпнул сокровенное. - Может, боишься, что я буду к тебе приставать?

Он улыбнулся. А я прошлепал к выключателю - свет выключил.
Лежим, молчим. В окно, из-за шторы заглядывает любопытный фонарь. Ничего интересного, двое в комнате, и никакого секса.
Я так вымотался за день, думал, что только голову на подушку - как усну. А тут сон не идет. И он, чувствую, не спит. Сопит, глаза прикрыты, но напряжен.
Чайку хлебнуть? В горле пересохло.
Я встал, уселся у стола, плеснул в стакан чаю. Алик лежит на животе, тихо так лежит.
Эх, был бы пьяным, притворился бы, что кровати перепутал, а тут и такого шансу нету.
Была - не была. Уселся на край его кровати, он не шелохнулся.
Ну, чудила, вспомни Игоря. Вот кто бы уже давно завалил парня. А я развожу антимонии.
Что я теряю? И осторожно положил руку на манящие холмики.
Уже был готов вскочить, начать извиняться, но парень только затих.
Тогда я погладил, осторожненько погладил его попку. Тонкое одеяло на ощупь было влажным.
По-моему, он дрожал.
Тогда я откинул одеяло и решительно взялся за резинку трусов.
- Я же говорил, что будет холодно, - проворчал и попробовал их стянуть. Мне показалось, или он действительно приподнял попу, облегчая мне задачу.
- Сейчас я тебя согрею - уже смелее стал растирать ладонями это чудо. Теперь от пояса к плечам, теперь опять ниже.
И тут я рискнул. Стал согревать дыханием спину. Ниже, ниже. Не удержался и поцеловал. Сначала одно полушарие, затем второе.
Молчит.
Ну, вскочи, возмутись! Хотя бы скажи твердое "Нет!"
Молчит.
Я уже сижу на его ногах, мой любопытный змей уже нашел себе пристанище в ложбине и трется, каменея, между полушарий.
Где-то здесь должна быть дырочка? Вот уже мои шаловливые пальцы её обнаружили и ласкают.
Надо, надо спросить?
- Можно? - а горло пересохло, один хрип.
Кивает, уткнувшись головой в подушку.
- У тебя уже было? - глупейший из вопросов.
- Нет, - прошелестел он.
Так, салфетки, крем из тумбочки на палец, заодно схватил презик. Вот для чего я их купил, когда пошел в аптеку за таблетками от головной боли.
Мой палец проник, преодолевая сопротивление узкого колечка. Что, я буду целку ломать?
А, всё когда-то бывает впервые. Теперь добавим еще один палец. Сопротивление ослабевает.
Так, свою подушку ему под попу.
- Приподымись, - шепчу. Он послушно приподнимает попку.
- Потерпи, потерпи, - заговариваю я его.
Одной рукой раскатываю презик по члену, вторая рука занята, уже два пальца свободно входят в его дырочку.
Надо как следует смазать, вот, теперь уже попробуем.
Не получается. Он зажался.
- Расслабься, расслабься.
Подействовало. И я начал путешествие.
Сразу припомнил все ласковые игоревы слова, повторяю, прибавляю от себя, двумя руками лаская полушария.
Всё, попа коснулась моего лобка.
Он тихо простонал.
- Мой сладкий, мой ненаглядный, мой хороший.
Надо дать ему привыкнуть.
Пора? Пора!
Теперь начнем движение.
Он послушен, словно глина, подчиняется моим рукам.
- Продолжать?
- Да.
- Не слышу.
- Да!
То ли переволновался, то ли неделю секса не было, не могу кончить.
Он только постанывает.
Переворачиваю его на спину, задираю ноги и смотрю в лицо.
Опять начинаю движение. Глаза по-прежнему закрыты, лицо исказилось гримасой. Нежно беру в ладонь его перчик. Он поддается вперед.
- Да, да, милый мой, - наклоняюсь и целую в губы.
На ладони остатки крема, потому легко скольжу по его члену. Нравится. Стал приподнимать зад, одновременно проталкивая в мой кулак член.
А лицо-то, лицо - такое сосредоточенное, но уже без гримасы боли.
Чувствую, он уже на подходе. Задышал тяжело, лицо скривилось, губу закусил.
Свершилось, кулак мой взмок, покрываясь его кончей, а мой-то не торопится, налит кровью, а оргазм и не приходит.
Что делать? Знаю, что сейчас уже делаю ему больно. Пришлось изобразить оргазм и задергаться. Вытаскиваю засранца, запашок пошел по комнате, хватаю салфетку и снимаю презик. Ах, красавчик, что же ты так подвел меня. Обтираю его одной салфеткой, другой промокаю сперму парня с живота. Теперь его поцеловать в губы.
Он несмело ответил.
- Всё нормально? - интересуюсь. Так, на всякий случай.
Складываю грязные салфетки в пакет, не забыть его выбросить утром, и отправляюсь спать.
Проснулся в семь. Сосед спит, безмятежно так спит, на боку, кулак под щеку.
Тихо-тихо собрался, подхватил пакет со следами ночного приключения, чайник и полотенце. Чайник с водой на плиту на кухне, а сам в душ.
В душе никого. Пары раз хватило, чтобы проснувшийся член выплеснул сперму. Свой же, что его ругать?

Выхожу с закипевшим чайником, навстречу делегация дам во главе с матерью Алика.
- Доброе утро, - я приподнял цилиндр.
Она присела в реверансе:
- И Вам доброго утра? Не очень досадил Вам мой сын?
- Что Вы, что Вы! У Вас замечательный сын.
И побыстрее ретировался.

Захожу в номер. Парень уже одет, сидит на краю своей койки.
Вот он - момент истины. Сейчас я услышу про себя всё-всё. Быстро открыл окно, чтобы проветрить номер, засуетился у стола, заваривая чай, на него не гляжу. Боковым зрением вижу, как он встал и подошел ко мне.
Режу колбасу, ломаю лепешки - хозяйничаю. Алик стоит рядом, молчит.
Вроде бы все. Теперь надо выпрямиться и спокойно посмотреть на него.
А Алик?
Он берет меня за плечи, приподнимается на цыпочки и вытягивает губы трубочкой для поцелуя.
Раз пошла такая драка. Отступаю, ногой пытаюсь прихлопнуть дверь поплотнее, одной рукой ищу защелку, другой обнимаю парня.
Целуемся, обнимаемся.
- Хочу посмотреть на Вашего богатыря?
Хотел отмахнуться, какое там. Он опустился на колени, задрал мою футболку и начал целовать мой, далеко не идеальный живот.
Приспустил мне штаны, освобождая бойца, который, как ни в чем ни бывало, удивив меня, принял стойку.
А ладони у него удивительно мягкие и нежные. Обхватил ствол и любуется им.
Была, не была.
- Поцелуй его, - прошу. А сам проталкиваюсь в приоткрытые губы, проталкиваюсь миллиметр за миллиметром. Положил ладони ему на затылок и подталкиваю. Он сопротивляется, но слабо.
Тут меня пронзает мысль:
"Сейчас постучит в дверь его мать"
Надо, надо успеть, и я усиливаю давление.
- Только в рот не кончайте, - просит, а сам массирует, массирует мой член.
Я киваю, а сам продолжаю-тороплюсь.
Чувствую приближение. Искушение велико, слишком велико. Будь что будет. И изливаюсь ему в рот. Он губ не разжимает, только укоризненно взглянул.
Вот Алик поднялся с колен, и опять прижался ко мне.
А я сжимаю, сжимаю его в объятьях.
Не отдам, никому тебя не отдам.
Идиллию нарушает осторожный стук в дверь и тихое:
- Али?

В бешенном темпе я натягиваю штаны и оправляю футболку. Парень быстро разливает чай, показывает мне знаком сесть, а сам открывает дверь.
- Вы завтракаете?
Я-то только начал, а сынок Ваш уже откушал легкий французский завтрак.
- Да, мама, мы уже заканчиваем.
"Мама, сын никуда с Вами не поедет, я забираю его с собой, и мы будем жить долго и счастливо."
- Десять минут, мама?
- Хорошо, мы будем ждать тебя в фойе.

Как виновато он на меня посмотрел, затем подошел, присел на корточки и положил голову на мои колени. Я погладил его по голове, а потом подтолкнул в плечо:
- Ждут тебя.
Он вздохнул и поднялся.
Собрал сумки и коробки, подошел к двери, оглянулся и посмотрел на меня с грустной улыбкой.
А я, сука, увлеченный бутербродом, только кивнул ему.
- До свидания?
- До свидания, - с полным ртом пробурчал ему вослед.
Мерзко так стало, противно.
Надо было проводить, проститься, но ноги стали ватными и перестали слушаться.

Дверь закрыта, приключение кончилось.

На работе развил бурную деятельность. Акт выполненных работ подписали еще до обеда, и я отправился за вещами в гостиницу.
Почему я решил, что он меня будет ждать у входа в гостиницу на скамейке?
Не ждал.

Вагон вечернего поезда был переполнен. В моем купе сидели трое, уже веселых мужичков. Я забрался на верхнюю полку и провалился в сон.
Конечно, я убаюкал совесть, отогнал его прощальный взгляд.
А что я ему мог предложить, что я ему мог дать?
У меня своя жизнь, у него своя.
Так, командировочное приключение...

Фото Jack Slomovits

02 СЕНТЯБРЯ 2013 ФЕЛИКС БОБЧИНСКИЙ