 |
|
Капитан
Повернувшись ко мне, он устало подмигивает, и я вижу его в капитанской форме, там, в рубке с огромными окнами во всю стену, с остроконечным штурвалом, похожим на гигантскую шестерёнку...
 Дверь нам открывает сухонький старичок, полуседой, со следами черни на бровях и шевелюре, с загорелой кожей. "Татарин", - думаю я про себя, - "Ну, или чуваш". - Ой, космонавты! - вскрикивает, по-женски всплеснув руками. - Проходите, проходите, вот он, вот он тут! Акцент лёгкий-прелёгкий, вперемешку с нашим поволжским говорком. Чёрт его знает, кто он, но явно восточных кровей. Значит, какая-никакая родня. Моей смуглой кожи он, конечно, не видит. Даже лица толком не видит: мы же в "скафандрах", перчатках и респираторах. - Я говорил ему: не ходи, дома сиди! - он тянет нас в комнату, чуть ли не хватает за руки. - Нет, пошёл в магазин, в другой магазин, на почту... - Алик, не части... На просторной двуспальной кровати лежит ещё один полуседой, но куда крепче, основательнее. Встань он сейчас - наверняка плечи у него окажутся шире моих. Прямо Алёша Попович! Начинается обычная "карусель": горло, давление, температура. Санитар добросовестно запахивает рукав тонометра, записывает показания. - Полных лет сколько? - спрашиваю, слушая лёгкие. - Семьдесят один. Лёгкие хрипят и звенят, как разболтанный мотоцикл, температура под тридцать девять. Давление, правда, почти в норме. Видимо, организм - как бронемашина. Если бы не лёгкие, через пару дней был бы как огурец. - Это ковид, да, ковид? - снова суетится сухонький. - Вы его в больницу, да? Это же ковид? - Откуда же я знаю, ковид или не ковид? - раздражённо вздыхаю я. Знал бы этот смугленький, сколько раз на дню мне задают этот вопрос. - Тест надо делать, и не один! - Алик, не части! - хрипит "Алёша Попович". - Выучил новое слово и повторяет по четыреста раз на дню! Он кашляет - громко, основательно, каждым неторопливым движением словно хочет сказать: "Без паники!". - Кашель у вас сухой? - Сухой... - и ещё несколько громких и твёрдых: кхы-кхы-кхы... - Вы его в больницу заберёте? - не унимается Алик. - Заберём, чтобы вам было спокойнее. Вы родственник? - Родственник! - Брат? - ...троюродный! - изрекает он после небольшой заминки, опять всплеснув руками по-женски. - Говори, как есть! - хрипит "Попович". Алик покорно опускает глаза, в уголках заметны слёзы. Санитар отрывается от писанины и выжидающе смотрит. - Ну, чего молчишь-то? Муж ты мне, а никакой не брат. Лучше б чего поинтереснее выдумал! - Кхы-кхы-кхы... В машине скорой я отправляю санитара в кабину, а сам залезаю в салон и сажусь рядом с каталкой. "Попович" хрипло дышит и смотрит в потолок. Ехать нам неблизко, в Нагорную часть, через пыльные и необычно тихие промзоны, через Оку, через извилистый Окский съезд с едва живыми трамваями, взбирающимися на плато. - Зря увёз меня... - он поворачивает голову, словно пытаясь рассмотреть моё лицо, наглухо скрытое разного рода пластиком. - Пропадёт Алька. - Не пропадёт, не волнуйтесь, - говорю я, почти не слушая своих слов: сколько раз на дню мне приходится машинально произносить что-то в этом роде. - Гораздо опаснее, если бы мы оставили вас вместе с ним. Тем более... в одной постели. Он хрипло смеётся. - Мы с Алькой вместе уже больше сорока лет. Скоро золотую справлять пора будет! - Кхы-кхы-кхы. - Справите, - говорю, понимая, что если уж он чего-то и ждёт в ответ, то явно не эту уёбищную утешительную интонацию. - Он у меня юнгой был. - Юнгой? - Да, на теплоходе. А я - старпомом, потом - капитаном. - Куда плавали? - По Волге до Астрахани и до Москвы, по Оке - до Калуги. Кхы-Кхы. Сорок лет назад мне было минус три. А потом, когда исполнилось плюс три, плюс четыре, плюс пять, я смотрел на теплоходы из окон деревянной бабкиной хибары, в которой постоянно пахло старыми пальто и жареной картошкой. Хибара нависала над крутым окским берегом, и там, внизу, теплоходы причаливали один за другим, высаживали народ, гудели и шли дальше - в большую воду, в Волгу. "Карик, а ну, слазь с окна - вывалисся! Голова твоя чернявая!". Бабка ворчала, но по-настоящему сердиться не умела. - Алик ваш татарин? - спрашиваю я, чувствуя, что капитан мне теперь - почти родня. - Болгарин он. По обмену в Союз попал. И попал конкретно! - капитан смеётся, и внутри у него будто что-то звенит и сыплется. - Такой ёбкий был, ты не представляешь! Он уже не мальчиком мне достался! Я вполне мог видеть Алика из бабкиного окна: молодого, чернявого, как я сам, наверное, ещё более прыткого и суетливого. Тельняшка облегает его гибкое юное тело, за бескозыркой на ветру развеваются две ленточки. Он шагает по палубе и заходит в капитанскую рубку... - И как вам жилось в Союзе с таким "немальчиком"? - Вот так! - капитан поднимает большой палец вверх и снова кашляет - громко и неторопливо. Если бы он мог видеть моё лицо, то, конечно, заметил бы пытливый, выжидающий взгляд. Но он закрывает глаза, чтобы не видеть ничего вокруг - только прошлое, которого у него не отнять. - Зарплата у меня была такая, что и на машину хватало, и на заграницу. В Болгарию к его родне ездили чуть не каждый год. - И что, никто про вас не догадывался? - я зачем-то добавляю глупую усмешку. - Знали все, кому надо, - он машет рукой, не открывая глаз, по прежнему находясь там, где-то посреди большой волжской воды. - Но я был хорошим капитаном, и меня ценили. И Альку не обижали - не смели. Он лезет за пазуху, выуживает оттуда что-то вроде кошелька, а затем протягивает фотографию. На чёрно-белом снимке - хрупкий юный мальчишка в матросской форме: ровные густые брови, немного грустные влюблённые глаза. Мы мчимся по пустым улицам, тормозя лишь на светофорах. Жизнь сжалась, как увядший лопух, затекла в подъезды с домофонами, в щели между бетонными плитами, затаилась в робком дымке, поднимающемся над утлыми частными домишками, зажатыми между молчащими цехами. Капитан снова кашляет. - Перед смертью не надышишься, - хрипит он. - Так хоть пооткровенничать можно, да? Повернувшись ко мне, он устало подмигивает, и я вижу его в капитанской форме, там, в рубке с огромными окнами во всю стену, с остроконечным штурвалом, похожим на гигантскую шестерёнку. Он оборачивается к вошедшему в рубку и подмигивает - высокий, широкоплечий, удерживающий на себе целый теплоход. - О смерти вам думать рано. Семьдесят один - это сейчас даже у нас не возраст. Мы огибаем большую круглую площадь и выезжаем на мост. Там, внизу - Ока. На ней - ни одного теплохода. Только одинокий буксир тащит пустую ржавую баржу вверх, против течения. - А что, - откашливается капитан, - померло-то много уже? Когда будет это плато или как его там? - А кто ж его знает? - вздыхаю я. Кажется, выходит не раздражённо - и на том спасибо. Плато - прямо по курсу. Мост упирается в высокий лесистый берег, из "спины" которого торчат свечки многоэтажек. Домчавшись до Окского съезда, мы карабкаемся вверх по серпантину, и здесь, посреди леса, словно проваливаемся в другую реальность. Я снова оказываюсь на бабкином окне. Пахнет старыми пальто и жареной картошкой. А там, внизу, на окском причале, я вижу капитана, шагающего бок-о-бок с юнгой, у которого за бескозыркой развеваются на ветру две ленточки. Я ещё не знаю о том, что мне всю жизнь предстоит украдкой заглядываться на разных "дядей" и что-то в них искать: ровные брови, задумчивые глаза, крепкую грудь под тельняшкой... Теплоходы гудят и уходят один за другим - туда, на волжский фарватер и вниз, вниз, вниз, к Астрахани, название которой похоже на хрустящую восточную сладость. И воздух жаркий, как на юге, и в старое пыльное окно с рассохшейся рамой бьётся и бьётся тучная муха. - Пропадёт Алька, - кряхтит капитан. - Я-то, наверное, не пропал бы, а у него сердце слабое. Ему волноваться нельзя. Кхы-кхы... К капитану я захожу спустя неделю. Он в реанимации, на искусственной вентиляции. Кажется, спит, а, может, снова гуляет по прошлому: выходит из рубки, спускается на берег, по-отцовски обнимает своего чернявого юнгу. Я не смею ему мешать и, кивая на него, тихо спрашиваю у медсестры: - Как у него шансы? Она пожимает плечами, возязь с капельницей, и отвечает сквозь маску: - Шансы небольшие. Но есть. Организм крепкий не по годам. Я иду по коридору, в котором поставили дополнительные кушетки, уворачиваюсь от каталок, обхожу штативы с капельницами. Вижу и ощущаю мир через "скафандр", чувствую, как вспотели руки в узких тянущих перчатках. В лифте пахнет хлоркой - до того терпко, что режет глаза. Я спускаюсь в приёмный покой, где сегодня дежурю. Скорые подъезжают одна за другой. Оттуда вылезают такие же "космонавты" в "скафандрах", вытаскивают носилки с обессиленными телами. Медсёстры перекрикивают одна другую. - Реанимация! - Нет, сначала на КТ! - На КТ очередь до обеда, пока в общую палату! Один из моих напарников, которого я сейчас сменю, подходит к очередной каталке. Тот, кто на ней лежит, накрыт с головой. - Здесь что? - спрашивает напарник. - Похоже, что морг, - отвечает запыхавшийся санитар. - Инфаркт. Острая сердечная недостаточность. Напарник срывает простыню. Там, на каталке, - хрупкое сухонькое тело Альки: загорелая кожа, следы черни на бровях и ещё плотной, густой шевелюре. Напарник прощупывает пульс, приподнимает веки и смотрит на зрачки. - Да, морг, - говорит он.
15 МАЯ 2020
|
КАРИМ ДАЛАМАНОВ
Отзывы читателей
Женя_
(15/05/2020 04:41)
Женя_
(15/05/2020)
Рассказ замечательный, а концовка рассказа нехорошая.
+8
Котейка
(15/05/2020 12:42)
Котейка
(15/05/2020)
Хотите - минусуйте, вы это любите; но мне вообще не понравилось. Поверхностно, тема за уши притянута - как будто хотели на несчастном этом ковиде попиариться. Не зацепило совсем. Краткое описание рассказа в ленте задаёт совсем другой настрой, а когда читаешь - вообще всё не то(
-8
Gideon
(15/05/2020 15:50)
Gideon
(15/05/2020)
"Вы так сильно кашляете, у вас, случайно не короновирус?" "Нет, что вы, у меня туберкулёз" "Ой, ну слава богу, а то я уж испугался, что вирус"
+10
Fenton
(15/05/2020 19:33)
Fenton
(15/05/2020)
Ну и выдумка, ну и что? Но ведь так душевно написано... И вообще, не выдумка, а художественная литература.
+15
Показать все отзывы (ещё 7)
Natali
(16/05/2020 12:30)
Natali
(16/05/2020)
Прекрасный, грустный рассказ. И потом, такое вполне может быть правдой. В СССР был и секс, и геи.
+11
doc_rw
(16/05/2020 17:39)
doc_rw
(16/05/2020)
Давно не доводилось встречать такого полнейшего отсутствия представлений о системе здравоохранения. Похоже, обо всем остальном тоже.
-6
Лал
(16/05/2020 19:04)
Лал
(16/05/2020)
Хороший рассказ.
Плюс - поднимает проблему того, что врачи из-за вируса не успевают с другими болезнями. Если бы не корона, справили бы и золотую...
+7
Камал
(15/06/2020 08:45)
Камал
(15/06/2020)
Да что ж такое то?! Дайте автору таблетку негрустина!! Как не напишет-все равно грустно...
+3
Herr Peter
(07/09/2020 15:15)
Herr Peter
(07/09/2020)
Грустно стало до усрачки, будто бы сам помер и лежу скукоженный под простынёй, никому не нужный, а тот, кого любил больше всех даже и не знает об этом.
+3
Смотрите также
 #ВИРУС, #ОТНОШЕНИЯ
Геи и бисексуалы - в группе риска по оспе обезьян, считают специалисты
22 мая 2022
"Справимся вместе": в России заработал проект помощи ЛГБТ+ - жертвам партнерского насилия
25 февраля 2022
Любимый мужчина Адама Риппона переехал к нему в Лос-Анджелес из Финляндии
29 декабря 2021
Звезда "Милых обманщиц" Джулиан Моррис отпраздновал 18-летие отношений со своим парнем
7 декабря 2021
Колтон Андервуд назвал имя своего бойфренда - он влиятельный политический аналитик
3 декабря 2021
Первый открытый гей НФЛ не скрывает, что у него есть бойфренд
17 октября 2021
Рэпер Lil Nas X подтвердил, что "нашел кое-кого особенного"
16 августа 2021
СМИ назвали имя бойфренда рэпера Lil Nas X
15 июля 2021
Люк Эванс расстался с бойфрендом: "Что есть, то есть"
13 января 2021
|
  МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ
Магазин Sexmag.ru
Архив журнала "Квир"
|
|
© БФ Центр "Я+Я"
2003-2022.
Создание: студия Green Art E-mail: info@kvir.ru, тел.: (495) 783-0099 Реклама: reklama@kvir.ru Адрес: 109457, Москва, а/я 1. Любое использование материалов допускается только по согласованию с редакцией и при наличии гиперссылки на kvir.ru Настоящий ресурс может содержать материалы 18+ |
* КВИР (queer) в переводе с английского означает "странный, необычный, чудной, гомосексуальный". |
Только тут вот какое дело: если уж к больному с такими симптомами зашли два "космонавта", то санитара (фельдшера) после контакта с ним в кабину к водителю никак нельзя отправлять.